ПРИРОДА В КУЛЬТУРЕ . Поклонение Природе, свойственное всем народам в древности, у японцев укоренилось и обрело дальнейшее развитие благодаря национальной религии синто, обожествлявшей разные природные явления — горы, скалы, водопады, деревья, реки... Этому же способствовал и буддизм, получивший распространение в Японии с VI в. н.э. и утверждающий, что все в мире — образы Будды, все требует глубокого почитания.

Для японцев Природа осталась воплощением универсальных законов Вселенной, в которой человек отнюдь не главенствующая частица. Единение с Природой помогает людям обретать более верное понимание вещей и самих себя, дает, кроме того, истинное отдохновение и светлую радость. На этом основана сложившаяся постепенно уже к эпохе Хэйан (VIII–XII вв.) многообразная эстетико-философская система сопереживания Природе. Одним из основных принципов в ней выступает сезонная цикличность.

«У каждой поры своя прелесть в круговороте времен года. Весь год прекрасен — от начала и до конца», — написала в своих «Записках у изголовья» хэйанская придворная дама Сэй Сёнагон.

Мацуо Басё (1644–1694) считал, что морально совершенной и художественно возвышенной является жизнь человека, который «дружит с четырьмя сезонами», иными словами, который живет в гармонии с миром.

С каждым сезоном у японцев были связаны определенные обычаи и обряды. Особую известность получили ханами (любование цветами), цукими (любование луной) и юкими (любование снегом), объединенные общим термином — «сэцугэкка» (по китайскому чтению иероглифов — «снег, луна, цветы»).

«Снег, луна, цветы», олицетворяющие красоту сменяющих друг друга четырех времен года, по японской традиции олицетворяют красоту вообще: красоту гор, рек, трав, деревьев, бесконечных явлений природы, в том числе и человеческих чувств», — так раскрыл это понятие писатель Кавабата Ясунари.

Природа была частью жизни людей, и отклик на ее состояния входил в этикет общения. По сей день в Японии общепринятой вежливостью считается начинать письмо сезонным абзацем, то есть сказать несколько слов о погоде и природе.

Снег так же, как и другие сезонные явления, имеет и чисто эстетическое значение, и символическую трактовку. Олицетворяя зиму и холод, он выступает воплощением темноты и смерти, а поскольку все в мире взаимосвязано и находится в круговороте, снег является и предвестником возрождения жизни.

В живописи и декоративно-прикладном искусстве популярными стали мотивы сосны и бамбука под снегом. Сосна и бамбук с древних времен, еще у китайцев, входили в благопожелательную систему, символизируя долголетие, стойкость, силу духа. Вместе со сливой, которая расцветает в конце зимы и считается символом чистоты, юной красоты, эти растения получили название «три друга холодной зимы».

В японской зимней поэзии излюбленной темой всегда было обыгрывание белизны снега и сливовых цветов.

Раскрылся сливы цветок,

И снег лепестки засыпал.

Как тяжело на душе!

Нобунага Киёмото

Весны благодатной

Ждет с упованьем

Слива в снегу.

Комацу Тинкиро

Японскую сакурУ на Западе именуют горной вишней или дикорастущей черешней. Цветы ее, прекрасные, нежные и быстропреходящие, считаются олицетворением человеческой жизни, воплощением красоты японских женщин и национальным символом Японии.

Иероглиф ка (хана) — цветок, цветы — обозначает все цветы, но второе его значение «цветы сакуры», и понятие «ханами» к настоящему времени преимущественно стало относиться к любованию сакурой.

В восприятии японцев слово «хана» выходит за пределы конкретного узкого понятия. Оно обозначает лучшую пору, гордость, цвет чего-либо, а также входит в многообразные сложные слова — «ханабанасий» (блестящий, блистательный), «ханагата» (театральная звезда), «ханаёмэ» (невеста), «ханамуко» (жених).

Цветочные мотивы, без сомнения, самые распространенные в искусстве этой страны. В живописи возник особый жанр — «цветы-птицы». Он пришел из Китая, но в Японии обрел новое звучание, особенно в связи с сезонной ритмикой, имевшей для японцев большое значение.

Поэт Фудзивара-но Тэйка в 1214 г. написал «Стихи о цветах и птицах двенадцати месяцев», в которых каждому месяцу соответствовала своя пара — растение и птица. Позднее сложился так называемый цветочный календарь с символическим подтекстом, который имел небольшие отличия в разных местностях. Он выглядел примерно так: январь — сосна; февраль — слива; март — персик и груша; апрель — сакура; май — азалия, пион, глициния; июнь — ирис; июль — «утренний вьюнок»; август — лотос; сентябрь — «семь трав осени»; октябрь — хризантема; ноябрь — клен; декабрь — камелия.

Поэтическое мышление и рафинированная наблюдательность не мешали японцам. Об этом, в частности, свидетельствует поговорка — «Рисовые колобки лучше, чем цветы», соответствует русской — «Соловья баснями не кормят». В то же время японцам близок и понятен человек, которому большое удовольствие доставляет созерцание цветов, пение птиц, наслаждение от легкого ветерка на фоне прекрасного пейзажа, любование луной.

По традиции самым красивым признавалось осеннее полнолуние — в восьмом и девятом месяцах по лунному календарю. В эти дни богу луны Цукиёми делаются подношения — специальные рисовые лепешки, плоды, осенние травы. Луна связана со всеми сезонами. Она вечна и неизменна, независимо от того, есть она на небе или нет, убывает она или прибывает. Она — символ Истины.

Зимняя луна,

Ты вышла из-за туч.

Меня провожаешь,

Тебе не холодно от снега?

От ветра не знобит?

Мёэ (1173–1232)

Пер. Т. Григорьевой

В Японии полагают, что тому, кто не воспринимает красоту Природы, особенно луны и дождя, нельзя доверять ни в чем, поскольку у него «сердце из камня».