ХЭЙДЗЁ (кё) — древняя столица Японии. Решение о переносе столицы было принято в 708 г. Место для сооружения нового города выбрали в 16 километрах к северу от Фудзивара. С точки зрения китайской геомантии оно было идеальным: с трех сторон — на востоке, севере и западе — его окружали холмы, к югу находился небольшой пруд, долженствовавший по китайским канонам символизировать центральную власть, через район застройки протекало несколько речек, обеспечивавших водоснабжение города. С Фудзивара место строительства было связано по меньшей мере тремя удобными дорогами.

Строительные работы начались в том же 708-м, а уже в 710 г. императорский двор переехал на новое место. Город назвали Хэйдзё(кё) — Столица Цитадели мира, а резиденцию императора соответственно Хэйдзёкю — Дворец Цитадели мира. Так в истории Японии началась новая эпоха — эпоха Нара, по названию местности, где построили столицу.

В то время нынешний центр города приходился на восточную окраину строившейся столицы, а храм Тодайдзи вообще не входил в ее пределы. Основное строительство шло на плоской равнине, занятой сейчас жилыми кварталами или же рисовыми полями.

По своей планировке Хэйдзё напоминала Фудзивара, но в три раза превышала ее по площади, составлявшей около 24 квадратных километров. Это был такой же вытянутый по оси север — юг прямоугольник со сторонами в 4,8 и 4,3 километра. Но с востока к нему примыкал прямоугольник поменьше (2,1 на 1,6 километра). Эта часть города называлась Гай кё — Внешняя столица. Именно там сегодня находится центр Нара. От главных ворот, воздвигнутых в южной стороне основного прямоугольника, шла прямая магистраль, упиравшаяся в дворцовый квартал. Как и в Фудзивара, она называлась Судзаку одзи, но была гораздо шире, достигая 90 метров. Магистраль делила основную территорию города на две равные части, называвшиеся соответственно Укё и Сакё — Правая и Левая столицы, в каждой из которых был свой рынок.

Как и в Фудзивара, городские кварталы образовывались в результате пересечения под прямым углом основных улиц, каждая шириной от 21 до 36 метров. Каждый такой квартал делился узкими проулками на малые кварталы — тё, но было их не четыре, как в бывшей столице, а шестнадцать, хотя по размерам они не отличались от фудзиварских тё. Дворцовый квартал также был больше, чем в Фудзивара, да и земляная ограда, окружавшая его, была посолидней, достигая 6 метров в высоту и шириной у основания — 2,7 метра. Постройки внутри дворцового квартала были те же — Большой зал приемов, комплекс правительственных учреждений и императорская резиденция, но опять-таки размерами побольше.

В отличие от китайских и европейских городов, окруженных высокими крепостными стенами, ни в Фудзивара, ни в Хэйдзё, ни в других городах, которые потом становились столицами Японии, ничего подобного не было. Лишь по обеим сторонам от главных городских ворот — Расёмон, откуда к императорскому дворцу вела магистраль Судзаку одзи, на некотором расстоянии тянулись похожие на крепостные стены, а перед ними был вырыт столь же короткий ров с переброшенными через него тремя мостами.

Однако практического значения эти сооружения не имели. Их назначение состояло скорее в том, чтобы придать фасаду города престижный вид: ведь у главных городских ворот проходили церемонии встреч и проводов китайских и корейских послов, коим надлежало внушить, что столица японских императоров ни в чем не уступает столицам представляемых ими государств.

По различным оценкам, население Хэйдзё составляло от 60 до 100 тысяч человек.

Достойны воскрешения в памяти потомков и те десятки тысяч согнанных со всех концов страны крестьян, отбывавших трудовую повинность на строительстве новой столицы. Поистине нелегкая им досталась доля. Хотя место для города было выбрано на равнине, идеально ровным оно не было. Надо было срезать холмы, засыпать овраги, прокладывать улицы, менять течение речек, протекавших по территории застройки. Чтобы подготовить площадку для строительства дворцового комплекса, пришлось сравнять с землей даже несколько кофунов — усыпальниц знати. Все работы велись вручную. Тяжкий труд, недостаток продуктов питания, которые доставлялись нерегулярно, унесли жизнь многих. После того как строительная площадка была выровнена, начался не менее тяжелый этап работ: доставка стройматериалов. 300 тысяч кубометров бревен и досок, полученных от разборки строений в Фудзивара, разумеется, не хватило. Лес рубили в горах в нескольких десятках километров к северу от новой столицы, а затем сплавляли по рекам, тащили волоком, преодолевая крутые склоны горных троп.

Для крыш дворцовых строений и домов знати требовалось от 5 до 6 миллионов штук черепицы. Ее обжигали в специальных печах, устроенных на склонах близлежащих холмов, а доставляли к месту строительства на спинах крестьян, каждый из которых нес не менее чем по 30 килограммов.

Переезд в Хэйдзё начался полтора года спустя после того, как развернулось строительство. Но еще долго стучали топоры, еще долго сновали по улицам города крестьяне-строители. На первых порах они и составили значительную часть населения столицы, хотя городскими жителями их не считали, даже постоянных жилищ для них не строили: ютились они в полуземлянках — татэана. Постоянное же население Хэйдзё, помимо императорской семьи и примерно ста семей знати, составляла их многочисленная челядь, растущая армия чиновников разных рангов, монахи, обитавшие примерно в сорока храмах, воздвигнутых в городе, несшие охрану дворцового комплекса солдаты.

Участки для застройки распределялись в соответствии с социальным положением жителей города. Чем выше был придворный ранг, тем ближе к императорскому дворцу позволялось его обитателю строить усадьбу, тем больше она была по размерам, тем больше было шансов на то, чтобы ворота ее выходили на одну из главных улиц города. Придворные третьего ранга и выше пользовались правом застраивать 4 тё, то есть до 67 тысяч квадратных метров площади, четвертого-пятого рангов — один тё, шестого ранга — половину тё и т. д. А тем, кто вовсе не имел рангов, полагалась лишь одна шестьдесят четвертая тё — примерно 250 квадратных метров. На этом участке можно было разместить лишь жилой дом, небольшую хозяйственную постройку, колодец да крохотный огород. Жилой дом, как правило, был размером 7 метров на 5 метров. Конструкция его отличалась предельной простотой: на врытых прямо в землю тонких — диаметром до 20 сантиметров — столбах, устанавливаемых на расстоянии примерно 1,8 метра друг от друга, крепилась деревянная рама, крышу сооружали из бамбуковых жердей, покрытых соломой или дранкой. Пол был земляной, внутренние перегородки отсутствовали. Практически не было и мебели, если не считать одной-двух полок, на которых размещалась глиняная посуда.

Обнаруженные в ходе раскопок мокканы — деревянные таблички для записей — позволяют составить представление о рабочем дне сотен чиновников низших рангов, занятых в правительственных учреждениях дворцового квартала. Им надлежало прибыть к воротам квартала до трех часов утра, а для этого уже в два утра быть на ногах: как уже говорилось, жилища мелкой чиновной братии располагались подальше от дворца, как правило, на южной окраине города, откуда до ворот дворцового квартала было 2,5–3 километра. Наскоро позавтракав чашкой неочищенного риса, приправленного солью, да похлебкой из свежих овощей, чиновник спешил к воротам, которые открывались по сигналу — ударам в большой барабан. Проходя ворота, каждый служащий обязан был сдать деревянную бирку со своим именем. Так осуществлялся контроль за выходом на работу и в зависимости от этого начислялось жалованье. В отличие от более поздних времен, когда японцы писали, сидя на циновках за низкими столиками, в конторах правительственных учреждений работали за столами нормальной высоты, сидя на стульях, то есть так, как это было принято в Китае. Большое число чиновников было занято ведением разнообразных счетных книг: во дворец в качестве подати поступали грузы со всех концов страны, их следовало зарегистрировать, надлежащим образом распределить и т. п. Наиболее важные документы писали на бумаге, то, что попроще, — на мокканах.

Формально рабочий день заканчивался в полдень. Кстати, именно по этой причине комплекс правительственных учреждений получил название Тёдоин — Утренний зал. Но чиновникам низших рангов и служащим приходилось работать и во второй половине дня, по меньшей мере половину года. А ведь еще надо было заняться и своим огородом, служившим источником пропитания.

Жизнь знати выглядела полным контрастом жалкому существованию простолюдинов. То был совершенно иной мир. Взять хотя бы усадьбу Нагая. По существу, то был город в городе: помимо домов, в которых жили принц и члены его семьи, где принимались многочисленные гости, на территории усадьбы размещалось множество разных контор, конюшни, вольеры для птиц и животных, содержавшихся для развлечения хозяев и их гостей, мастерские, в которых производилось многое из того, что было необходимо для самообеспечения жителей усадьбы — посуда, одежда, мебель и т. п. Сырье для их изготовления, не говоря уже о продуктах питания, регулярно доставлялось из поместий принца.

Это обширное хозяйство обслуживало не менее 400 человек, находившихся на содержании государства, так полагалось в соответствии с его рангом и занимаемым постом: он был левым министром двора. Среди многочисленной челяди Нагая были гончары, кузнецы, ткачи, шорники, оружейники, углежоги, прачки и люди многих других профессий. Жили они тут же, работали с утра до позднего вечера, питались, получая чашку неочищенного риса с жидкой овощной похлебкой на господской кухне по предъявлении деревянных бирок, служивших чем-то вроде чеков в наших общественных столовых.

Убранство жилых помещений говорит о смешении японских и заимствованных из Китая черт. Земляные полы комнат, разделенных легкими подвижными ширмами, покрывались коврами. Мебель состояла из низких столиков (за которыми писали, сидя на ковре), полок, сундуков для хранения одежды. Спали, однако, не так, как сегодня в традиционном японском доме, расстилая матрацы — футоны — прямо на циновках, а на низких деревянных кроватях, наподобие китайских канов.

Пища хозяев усадьбы отличалась разнообразием и изысканностью: очищенный рис, овощи всевозможных видов, фрукты, мясо диких кабанов, оленей, диких птиц, такие деликатесы, как икра морского ежа, разнообразные съедобные моллюски и т. п. Деликатесы подчас доставлялись из весьма отдаленных мест. На бирках, прикреплявшихся к продуктам, которые доставлялись в усадьбу, можно прочитать десятки различных географических названий. Любопытно, что большинство блюд, которыми питались Нагая и его ближайшее окружение, практически не отличалось от блюд современной японской кухни, разве что меньше было всяких приправ, совсем не было соевого соуса, без которого сегодняшние японцы практически не садятся за стол. В целом, по сравнению с нашим временем, пища была более легкой и менее калорийной. Подавали яства в лаковых чашках, ели покрытыми лаком палочками и длинными ложками. Именно в этот период зародился обычай употребления палочек для еды. Нагая мог позволить себе редкую по тем временам роскошь: из специального ледника, устроенного в нескольких километрах от города, в самый разгар лета ему доставляли лед.

В усадьбе нередко устраивались приемы, на которые приглашались аристократы, ученые, поэты, а временами даже заморские послы. Гостей принимали в саду на берегу пруда. В этих случаях угощения подавались на позолоченной посуде, ели позолоченными палочками и ложками. Собравшихся развлекали приглашенные из императорского дворца музыканты и танцоры, хозяин и гости декламировали стихи собственного сочинения. Сочинять стихи на китайском языке было признаком высокой образованности. Этим и занимались участники приемов в усадьбе Нагая.

Усадьба Нагая была обнесена высокой глинобитной стеной, поверх которой виднелись лишь крытые корой кипарисовика крыши самых высоких строений. Апартаменты знати были скрыты от глаз простого люда. Зато в храмы мог войти каждый. В городе с населением не более 100 тыс. человек только государственных храмов насчитывалось свыше сорока. Их строительство шло практически непрерывно все 74 года, в течение которых Хэйдзё оставался столицей. Сначала сюда переносили храмы из Фудзивара. Благодаря этому в Хэйдзё оказалось немало буддийских статуй, созданных в предшествующую эпоху. Затем стали строить новые храмы. Иные сооружались на месте усадеб знати и членов царствующего дома. Так, в 745 г. в пределах резиденции императрицы Комё был воздвигнут женский монастырь Хоккэдзи — Храм лотоса. Та же Комё в 747 г. повелела соорудить Син Якусидзи — Новый храм Будды-целителя Якуси — специально для того, чтобы возносить молитвы о выздоровлении императора Сёму. Храмов, построенных с такого рода целями, было немало. Поводом для строительства Сайдайдзи — Великого храма Запада, последнего из крупных храмов, сооруженных в Хэйдзё, послужила попытка государственного переворота, предпринятая одним из Фудзивара — Накамаро. В храме молились о подавлении мятежа, поднятого Накамаро.