ЭДО , период (1600–1868). Четверть тысячелетия над Японией развевались флаги клана Токугава. Центром его владений стала небольшая рыбацкая деревушка Эдо. Здесь Токугава Иэясу и построил свой новый замок (в который, кстати, спустя много лет переехал из Киото император). Своих вассалов Иэясу рассадил по различным уголкам долины Канто, построив для них замки, вокруг которых быстро стали образовываться города.

Занятый освоением своего нового владения, Токугава Иэясу не принял участия в двух неудачных походах в Корею, что избавило его, в отличие от других даймё, от значительных финансовых потерь. Это позволило ему накопить силы, превратив клан Токугава в один из влиятельнейших в стране.

В 1600 г. Токугава вместе со своими сторонниками разгромили в битве при Сэкигахара войска Хидэёри, сына скончавшегося двумя годами раньше Тоётоми Хидэёси, и установили военный контроль над большей частью страны. Своей резиденцией новый сёгун избрал собственный замок в Эдо. (Императорский двор продолжал оставаться в Киото.) С этого момента и ведет отсчет заключительный период японского средневековья, известный в исторической литературе как эпоха Токугава, или эпоха Эдо.

Власть сёгуната Токугава распространялась формально на всю страну, но фактически наряду с владениями сёгуна продолжали существовать несколько сот более или менее самостоятельных княжеств различной степени влияния.

Чтобы закрепить лояльность даймё к сёгунскому правительству, была разработана целая система гарантий. Жены и дети даймё, превращенные фактически в заложников, должны были постоянно пребывать в Эдо. Там же обязаны были присутствовать и сами князья. Но так как им приходилось присматривать и за своими имениями, была введена система «санкин котай», в соответствии с которой даймё один год мог жить у себя в замке, а следующий (в обязательном порядке) в столице сёгуната.

Постоянные переезды княжеской свиты из родового замка в Эдо и обратно обходились даймё очень недешево. Приходилось искать источники дополнительных доходов: развивать в княжествах ремесленные производства — выделку шелка, бумаги, рисового вина, гончарных, фарфоровых, лакированных, хлопчатобумажных, деревянных, металлических изделий, еще туже закручивать налоговый пресс, облагая крестьян все новыми и новыми податями.

Крестьянство отвечало на это бунтами, нередко принимавшими форму открытых восстаний. За годы правления Токугава в стране произошло более 1500 таких массовых выступлений. В иных принимало участие до 200 тыс. человек. Крупнейшее из них произошло в 1637 г., во время правления Иэмицу, третьего сёгуна из династии Токугава, которому приписывают следующее указание: «Не давайте крестьянам ни жить, ни умирать» (т.е. забирайте у них весь урожай, оставляя лишь необходимое для житья впроголодь).

Сёгуны ощущали возрастающую угрозу своему могуществу от южных соперников, выступавших под знаменами христианства.

Именно на юг, против принявших христианство японцев, и были направлены карательные акции сёгуната.

Чтобы прекратить приток «вредных идей», зарубежного оружия и товаров в южные княжества, Иэмицу Токугава изгнал всех португальских и испанских купцов из страны. Поводом для этого стало обвинение в снабжении японских христиан огнестрельным оружием. В 1635 г. вышел сёгунский указ, запрещавший японцам под страхом смертной казни покидать пределы страны. Одновременно тем из своих подданных, кто ранее уехал по делам или на учебу за рубеж, сёгун запретил возвращаться на родину. Был наложен запрет и на строительство крупных кораблей (водоизмещением более 80 т), пригодных к заморским рейсам. Ворота в страну с грохотом захлопнулись.

Проскрипционные меры затронули в гораздо меньшей степени китайцев, исповедовавших буддизм и конфуцианство, а также голландцев — сторонников протестантства. В конце XVII в. разрешение заходить в порт Нагасаки давалось ежегодно 70 китайским судам и 5 голландским. В последующие годы эти ограничения усилились. В порту Нагасаки для их факторий был выделен небольшой искусственный островок Дэдзима, соединявшийся с берегом мостом. Лишь раз в год голландский торговый корабль получал разрешение пристать к причалу Дэдзимы.

Взамен европейские негоцианты обязаны были предоставлять бакуфу краткий письменный доклад об основных событиях в мире. Так что, оказавшись по собственной инициативе в полной изоляции от окружающего мира, высшие чиновники сёгуната все же оставались в курсе наиболее важных международных проблем. Кроме того, дополнительные сведения (вместе с небольшими контрабандными партиями товаров) поступали через острова Рюкю из Китая, а также от князей Соси, контролировавших Цусимский пролив и поддерживавших некоторые отношения с Кореей. (Так, например, по мнению ряда российских историков, поступившие в Японию сведения о российско-французских противоречиях и вторжении армии Наполеона в Россию позволили правительству бакуфу пойти на серьезную акцию против ушедшего с головой в европейские дела северного соседа — продержать свыше двух лет в плену мореплавателя В. Головнина и нескольких его спутников, высадившихся летом 1811 г. со шлюпа «Диана» на остров Кунашир.)

Изоляционистская политика Эдо, проходившая на фоне преследования христиан и усиления феодального гнета крестьянства, привела к взрыву. В 1637 г. вспыхнуло восстание местных жителей на полуострове Симабара (на западе острова Кюсю) и на соседних островах Амакуса. Восстание было потоплено в крови. Пленники, включая женщин и детей, были сброшены в море со скалы в Нагасакской гавани. Свою руку к разгрому мятежников приложили и голландцы, предоставившие сёгунским войскам свой вооруженный пушками корабль. Это еще более укрепило привилегированное положение их фактории в Японии.

Сёгунат обрушил репрессии не только на южные княжества. Жесточайшая дисциплина и неукоснительное следование предписаниям из Эдо были навязаны всей стране. На всех дорогах были выставлены заставы, тщательно проверявшие у прохожих и проезжих документы на право передвижения. Под страхом смертной казни пресекались любые попытки крестьян сбежать от своих даймё. Были введены ограничения на строительство новых замков и укрепление старых. Проживание любого постороннего в городе или деревне было возможно лишь при наличии соответствующего разрешения. Соседи были связаны узами круговой поруки, расплачиваясь перед властями своим имуществом и даже жизнями за любое нарушение порядка в округе. Строго регламентировались для каждого сословия фасон, цвет и материал одежды. Столь же жестко было оговорено право любой трудовой и социальной деятельности для каждого сословия. Ношение оружия было разрешено только самураям. Регламентированы были любые мелочи. Например, право пользования паланкинами (ручными носилками) было даровано лишь самим даймё и членам их семей, медикам, астрологам и лицам старше 60 лет. Лимитировалось количество воинов (не более 20 всадников), которым было дозволено сопровождать своего даймё в поездках. Надзор распространялся даже на семейную жизнь: запрещались любые развлечения, роскошь. Все это дало японским историкам основание утверждать, что правление сёгуната Токугавы стало наиболее полным и последовательным воплощением идеи тоталитарной системы в доиндустриальном обществе.

Жесточайший политический, военный, административный контроль со стороны сёгуната, кровавые безжалостные расправы над любыми противниками режима и инакомыслящими привели к тому, что столетиями продолжавшиеся междоусобицы утихли, в стране воцарился столь непривычный для средневековой Японии мир. Необходимость в содержании мощных самурайских дружин отпала. Судьбы страны и отдельных княжеств перешли в руки чиновничества.

Философской базой сёгуната стало конфуцианство. Исторически сложилось так, что идеи Конфуция в Японии долгое время воспринимались лишь как дополнение к буддизму. Соответственно, и интерес к учению китайского мыслителя проявляли лишь буддийское духовенство и аристократия. Однако в эпоху Токугава конфуцианство приобрело статус официальной государственной идеологии. Хотя и не без некоторых национальных особенностей. Дело в том, что конфуцианство, распространенное в Китае, требовало уважения и лояльности прежде всего к родителям, к семье. В японском же неоконфуцианстве был сделан акцент на безусловной верности господину, сюзерену, своему даймё, сёгуну даже в ущерб интересам собственной семьи.

Древние японские традиции самопожертвования и беззаветной верности под влиянием неоконфуцианских идей превратились в общепринятый кодекс социального поведения, в этическую систему, нашедшую ярчайшее выражение в кодексе самурайской чести Бусидо (Путь воина).

Между тем численность населения Японии достигла примерно 30 млн. человек. 7 процентов от этого числа составляли самураи. Остальное приходилось на крестьянство, ремесленников и купцов. Но если в первые годы эпохи Токугава социальные различия между сословиями были огромны и все ключевые посты в стране занимали исключительно представители самурайства, то с течением времени постепенно стало возрастать влияние горожан (третьего и четвертого сословий). Бурно росли призамковые города. В XVIII в. население Эдо достигло 1 млн. человек, что сделало столицу сёгуната самым крупным для того времени городом в мире. Крупные торговые дома набирали силу, снабжая деньгами постоянно испытывавших нужду в средствах чиновников сёгуната и даймё.

С ростом экономического влияния горожан расцветали и новые формы искусства и культуры, ориентированные на вкусы этого сословия. Вошли в моду ксилогравюры с изображениями городских пейзажей, местных красавиц гейш, жанровых зарисовок. В литературе прославились писатель Ихара Сайкаку и поэт Мацуо Басё. Огромную популярность приобрели спектакли театра Кабуки. Расцвет городской культуры особенно ярко проявился в период Гэнроку (по имени императора, находившегося на троне в 1688–1703 гг.). По времени это совпало с правлением пятого сёгуна из дома Токугава — Цунаёси.

За два с половиной века нахождения у власти клана Токугава в Эдо сменилось пятнадцать сёгунов. Если время правления первых можно в определенном смысле назвать довольно успешным — произошло объединение страны, окрепла ее экономика, то вторая половина периода Эдо характеризовалась все нарастающими финансовыми трудностями в стране. Начиная с первой половины XVIII в. бакуфу трижды предприняло попытки проведения серьезных экономических реформ, чтобы приостановить распад феодальных порядков. Но усилия оказались тщетными. Самурайское сословие нищало. Зато, как на дрожжах, росли капиталы торговцев, ростовщиков (дома Мицуи, Коноикэ, Оно, Симода и других). Задавленные поборами крестьяне целыми деревнями ударялись в бега. Земли не обрабатывались, запасы продовольствия в стране неуклонно снижались. В 1833 г. Японию охватил массовый голод. Городская беднота и крестьяне поднимали бунты, сотрясавшие всю феодальную систему. Особенно мощным был бунт городской бедноты в Осаке в 1837 г., поддержанный крестьянами округи. Власть в стране шаталась, теряя одну опору за другой.

С середины XIX в. прочность невидимых, но вполне ощутимых стен, воздвигнутых сёгунатом вокруг Японских островов, подвергалась испытаниям со все возрастающей силой и частотой. Соперничающие друг с другом США, Англия и Франция, распространившие сферу своих колониальных интересов на Дальний Восток, пытались подобрать «ключик» к наглухо захлопнутым воротам, за которые спряталась от внешнего мира феодальная Япония. О богатствах этой страны ходили легенды, но всем представителям западной цивилизации, за исключением голландцев, доступ туда был закрыт. В 1825 г. правительство сёгуната Токугава — бакуфу — издало очередной закон, ужесточавший меры противодействия попыткам иностранцев проникнуть в страну. Предписывалось независимо от обстоятельств обстреливать иностранные суда, приближающиеся к японским портам, а высадившихся на берег чужаков беспощадно убивать.

Но не прошло и двух десятков лет, как правительство Эдо вынуждено было смягчить свою позицию. И объясняется это отнюдь не вспышкой интереса к жизни за рубежом, а страхом перед военной мощью стучащихся в ворота Японии держав. Эту мощь наглядно продемонстрировали британские войска, весьма эффективно расправившиеся с китайскими вооруженными силами в ходе т.н. Опиумной войны. Оценив степень нависшей угрозы, сёгунат пошел на попятную. Портовым администрациям в 1842 г. была разослана новая инструкция бакуфу, позволявшая снабжать иностранные корабли водой и припасами. К оружию предписывалось прибегать лишь при нежелании зарубежных гостей покинуть японскую гавань. Одновременно в стране было налажено производство пушек по голландским чертежам, а даймё получили разрешение строить большие военные корабли, что было до того времени категорически запрещено.

Корабли под иностранными флагами стали появляться у берегов Японии все чаще. В основном это были европейские суда, ищущие наиболее короткие и безопасные пути в Китай. Ветры и течения нередко уносили их в воды Страны восходящего солнца. Частыми нарушителями спокойствия стали и китобойные шхуны, устремлявшиеся к негостеприимным берегам, чтобы починить потрепанный бурями такелаж, набрать в бочки питьевой воды и пополнить запасы продовольствия. Китобоям и морякам необходимы были опорные базы на островах. И добиваться этого они были готовы даже силой, а при необходимости — с оружием в руках.

После неоднократных, но безрезультатных попыток связаться с бакуфу и договориться об открытии Японии американцы решили взломать запертые двери. И вот в конце ноября 1852 г. из порта Норфолк на Атлантическом побережье США вышла эскадра под командованием адмирала (коммодора) Мэттью К. Перри. 8 июля 1853 г. он ввел свои корабли в залив Эдо и подошел к порту Урага.

Японские чиновники попытались уговорить Перри перенести переговоры в Нагасаки, где к присутствию иностранцев, хотя и весьма ограниченному, уже привыкли, но тот отказался и для пущей убедительности высадил на берег десант из 370 вооруженных моряков. Представителям бакуфу не оставалось ничего другого, как принять послание президента США Филмора на имя императора Японии. За ответом коммодор Перри обещал прибыть весной следующего года после плавания в Китай.

Одновременно с американцами или даже несколько раньше (если судить по времени начала экспедиции) попытку завязать дипломатические и торговые отношения со своим дальневосточным соседом предприняла Россия. 7 октября 1852 г. от причала Кронштадта отошел фрегат под вымпелом вице-адмирала Евфимия Путятина, назначенного командующим Российским Тихоокеанским флотом и одновременно Полномочным послом в Японии. 22 августа 1853 г., спустя 1,5 месяца после прибытия в Японию коммодора Перри, эскадра Путятина бросила якоря в бухте Нагасаки.

Изначально русская миссия была настроена на поиск мирных решений. Представители японской стороны, воспользовавшись этим, умышленно затягивали переговоры. Попытки Путятина связаться с Перри ни к чему не привели. Американцы стремились сохранить свое первенство в переговорах с бакуфу. Затягиванию процесса российско-японских переговоров способствовали и известия о начале в октябре 1853 г. Крымской войны. Возникла угроза нападения англо-французских кораблей на Камчатку и русское Приморье. Путятин вынужден был в апреле 1854 г. прервать переговоры и покинуть Нагасаки.

А 13 февраля 1854 г. на рейде порта Урага вновь появились американские корабли. На этот раз коммодор Перри привел в Японию девять судов с 250 пушками. Настроен он был решительно и, пригрозив обстрелять Эдо, высадил 8 марта вооруженный десант в 500 человек. Несмотря на то, что значительная часть чиновников бакуфу и князей-даймё выступала за сохранение режима изоляции страны, сёгунат, испугавшись американской угрозы, уступил нажиму. 31 марта в г. Канагава (Иокогама) был подписан первый японо-американский договор о мире и дружбе. Американские суда получили право заходить в порты Симода и Хакодатэ, где на коммерческих условиях могли получать воду, уголь, продовольствие и все необходимое. В Симоду был назначен американский консул.

Вскоре по образцу японо-американского договора были подписаны соответствующие документы с представителями Англии, Франции, Голландии, а 26 января (7 февраля) 1855 г. — с российским послом Путятиным. Для судов России были открыты порты Симода, Хакодатэ, Нагасаки. Само по себе «открытие» Японии хотя и имело огромное принципиальное значение, но ожидаемых баснословных выгод на первых порах не принесло. Поэтому иностранные державы стали настаивать на расширении договорной базы, добиваясь дополнительных льгот и привилегий. Первыми преуспели на этом пути голландцы, получившие по договору 1856 г. право консульской юрисдикции, а спустя еще год обговорившие весьма выгодные для себя торговые тарифы.

Под жестким нажимом в июле 1858 г. в Симоде был подписан японо-американский договор о торговле, носивший явно выраженный неравноправный и кабальный характер. Помимо открытия для двусторонней торговли ряда новых портов, он устанавливал экстерриториальность американцев в гражданских и уголовных делах, вводил крайне невыгодные для японцев тарифы и пошлины, ограничившие таможенный суверенитет Японии. В том же 1858 г. были подписаны по этому образцу неравноправные торговые договоры с Англией, Францией и Россией.

Столь бесцеремонный прорыв в страну иностранцев вызвал немало возмущений среди самурайства, особенно в княжествах, поддерживавших императора. Недовольство усугубилось быстро проявившимися негативными для Японии результатами первых лет внешней торговли. Дешевые английские и американские ткани сбивали цены на местные товары. Страну наводнило серебро, ввозимое в обмен на дешевое местное золото. В стране процветали спекуляция и ростовщичество. Устоявшиеся рыночные отношения были сломаны. Это больно ударило по крестьянам, ремесленникам, самураям. В стране начали нарастать акции протеста с требованиями «изгнания варваров» (т.е. иностранцев). В 1860 г. самураи убили регента Ии Наосукэ, подписавшего от имени правительства неравноправные договоры. Год от года нарастало число антиправительственных восстаний в стране. Императорский двор, воспользовавшись неурядицами, начал предпринимать усилия по возвращению императору реальной власти.

Передачи всей полноты государственной власти из Эдо в Киото никто не требовал, но ожидалось, что сёгунат примет на себя определенные обязательства по «изгнанию варваров». Бакуфу пообещало принять меры к удалению в ближайшие годы иностранцев из Японии, но к практическим мерам и не приступило. Это, впрочем, не остудило горячие головы националистов, которые стали совершать вооруженные нападения на иностранцев. В стране создавались самурайские отряды, стремившиеся силой побудить анемичный сёгунат к решительным действиям. Особенно активно в этом было самурайство двух южных княжеств — Сацума и Тёсю.

Ситуация резко обострилась в конце 1862 г., когда самураи Сацума убили английского купца Ричардсона, ведшего себя по отношению к японцам исключительно нагло. Английский консул потребовал наказания убийц и крупной денежной компенсации, угрожая в противном случае обстрелом Эдо. Император договорился с сёгуном, прибывшим в Киото, незамедлительно начать войну против «варваров». Был назначен срок начала военных действий — 24 июня 1863 г. А за день до этого бакуфу уведомило иностранцев о закрытии портов. Войска Тёсю обстреляли из фортов Симоносэки стоящее на рейде американское торговое судно.

Ответная реакция последовала немедленно. Американцы потопили два японских корабля у берегов Тёсю и обстреляли город Симоносэки. Английский флот произвел бомбардировку Кагосимы (центр княжества Сацума). Почти весь город сгорел, погибло много людей. Убедившись в своей неспособности противостоять военной силе «варваров», японские власти отменили решение о закрытии портов, полностью выплатили компенсацию за убитого Ричардсона и дали письменное обещание изловить и казнить виновных.

Капитуляция властей не охладила пыла самураев Тёсю, требовавших не только изгнания иностранцев, но и свержения бакуфу. Между самурайскими отрядами и правительственными войсками в сентябре 1863 г. произошли вооруженные столкновения в районе Киото, а также в провинциях Ямато и Тадзима. Восставшие самураи были отброшены на юг. Пополнив свои ряды, они вновь попытались захватить Киото и вновь были разбиты. Бакуфу объявило княжество Тёсю мятежным.

В начавшуюся гражданскую войну вмешались иностранцы. Корабли США, Англии, Франции и Голландии (Россия в этой карательной экспедиции участия не приняла) обстреляли центр княжества Тёсю — город Симоносэки. Власти Тёсю вынуждены были дать обязательство не мешать проходу иностранных судов через Симоносэкский пролив и уплатить огромную денежную контрибуцию. Сёгунат взялся сам выполнить денежные обязательства разгромленного княжества, но сразу изыскать требуемые 3 млн. долларов не смог. Тогда объединенный флот четырех держав вошел в Осакский залив. (В Осаке тогда находился сёгун Иэмоти, готовивший карательную экспедицию против мятежного Тёсю.) Под угрозой пушек Иэмоти согласился на все домогательства иностранцев. Он уговорил императора ратифицировать все предыдущие договоры с иностранными державами, попросил об открытии новых портов — Хёго (Кобе), Ниигаты, Осаки — и заодно подал прошение об отставке.

В июле 1866 г. сёгунские войска в ходе очередной карательной экспедиции были разбиты южанами. Военные и дипломатические неудачи сёгуната вызвали активизацию действий мятежников. К ним присоединились самурайские отряды княжеств Сацума, Тоса и Хидзэн, выступившие с требованием «Долой бакуфу». Иностранцы не преминули принять участие в новом военном противостоянии. Но в этот раз их интересы разделились. Если Франция и США поддержали в той или иной мере сёгуна, то Англия сочла для себя более выгодным союз с антисёгунской коалицией. Вскоре сёгун Иэмоти умер и хозяином дворца в Эдо стал Кэйки — пятнадцатый сёгун из рода Токугава. А спустя несколько месяцев перемены произошли и в императорском дворце в Киото. Вместо скончавшегося императора Комэй на трон вступил 14-летний Муцухито (Мэйдзи).

Последующие месяцы стали заключительным актом крушения режима бакуфу. В октябре 1867 г. сёгун Кэйки, отчетливо сознавая, что власть ему не удержать, подал в отставку и передал всю государственную власть императорскому правительству. Но, уходя в тень, Кэйки рассчитывал сохранить все феодальные права дома Токугава. Однако императорский двор настоял на конфискации всех земель и имущества Токугава. Этого Кэйки уже не мог стерпеть. Он бросил верные ему войска на Киото, но был разбит у деревушек Фусими и Тоба (близ Киото), бежал в Осаку, а оттуда перебрался в Эдо, преследуемый правительственными войсками, значительную часть которых составляли самурайские отряды юго-западных княжеств. В мае 1868 г. императорские войска заняли Эдо. Кэйки капитулировал.

Однако гражданская война продолжалась еще более года. Бывшие вассалы дома Токугава не хотели сдаваться. Ушел из Эдо на север военный флот сёгуната. Северные княжества образовали достаточно сильную коалицию. Яростные вооруженные стычки произошли в Вакамацу и на Хоккайдо. Попытки северян сохранить суверенитет не увенчались успехом. Последовала жестокая расправа. Так в кровопролитных конвульсиях гражданской войны закончилась эпоха японского феодализма.